Тихий Дон (роман) — Цитаты

В ограде парни щупали повизгивавших тихонько девок, целовались, вполголоса рассказывали похабные истории

Слепой сказал: «Посмотрим»

что с возу упало, то пропало

отрезанную краюху не прилепишь

А было так: столкнулись на поле смерти люди, еще не успевшие наломать рук на уничтожении себе подобных, в объявшем их животном ужасе натыкались, сшибались, наносили слепые удары, уродовали себя и лошадей и разбежались, вспугнутые выстрелом, убившим человека, разъехались, нравственно искалеченные. Это назвали подвигом

Ты — казак, твое дело — рубить, не спрашивая. В бою убить врага — святое дело. За каждого убитого скащивает тебе бог один грех, тоже как и за змею. Животную без потребы нельзя губить — телка, скажем, или ишо что, — а человека унистожай. Поганый он, человек… Нечисть, смердит на земле, живет вроде гриба-поганки.

Не выношу, когда не вижу противника. Это гадкое чувство равносильно страху. Тебя разят на расстоянии несколько верст, а ты едешь на коне, как дудак по степи под охотничьим прицелом

Выметываясь из русла, разбивается жизнь на множество рукавов. Трудно предопределить, по какому устремит она свой вероломный и лукавый ход. Там, где нынче мельчает жизнь, как речка на перекате, мельчает настолько, что видно поганенькую ее россыпь, — завтра идет она полноводная, богатая

Падко бабье сердце на жалость, на ласку

Баба — кошка: кто погладил — к тому и ластится

приятно будет видеть, как все пойдет прахом

Тут без водки не разберешься

Вонючая Русь у нас не должна править

Щи с бараниной сменила лапша, потом — вареная баранина, курятина, холодец из бараньих ножек, жареная картошка, пшенная с коровьим маслом каша, кулага, блинцы с каймаком, соленый арбуз

Вы можете предложить мне любой флаг — кроме красного, любой герб — кроме еврейской пятиконечной звезды или иного масонского знака, и любой гимн — кроме «Интернационала»

Люди, нюхавшие запах пороха, ослепленные и оглушенные происходившим, жили стремительно и жадно, одним нынешним днем

вдруг услышал окающую русскую речь на жесткое «г»

Грабеж на войне всегда был для казаков важнейшей движущей силой

Нехай Россия — сама по себе, мы — сами по себе

Раньше, хотя бы в эпоху Наполеона, добро было воевать! Сошлись две армии, цокнулись, разошлись. Ни тебе фронтов, ни сиденья в окопах

Я без оружия, как баба с задратым подолом, — голый

Воли больше не надо, а то на улицах будут друг дружку резать. Атаманов сами выбирали, а теперь сажают

Ежли пан плох, то из хама пан во сто раз хуже

За кусок хлеба, за делянку земли, за право на жизнь всегда боролись люди и будут бороться, пока светит им солнце, пока теплая сочится по жилам кровь

Бабы и потерявшие девичий цвет девки шли через руки Григория, деля с ним короткую любовь

Какой бы святой ни был, а все одно посля смерти, по закону естества, должно и него вонять, как из обчественного нужника

на войне не без урону

казакам плакать — великий стыд

И, как всякий безграмотный человек, ты имеешь необъяснимое пристрастие к звучным иностранным словам, употребляешь их к месту и не к месту, искажаешь невероятно, а когда на штабных совещаниях при тебе произносятся такие слова из специфически военной терминологии, как дислокация, форсирование, диспозиция, концентрация и прочее, то ты смотришь на говорящего с восхищением и, я бы даже сказал, с завистью

С истинно британским высокомерием смотрел он на разнохарактерные смуглые лица этих воинственных сынов степей, поражаясь тому расовому смешению, которое всегда бросается в глаза при взгляде на казачью толпу; рядом с белокурым казаком-славянином стоял типичный монгол, а по соседству с ним черный, как вороново крыло, молодой казак, с рукой на грязной перевязи, вполголоса беседовал с седым библейским патриархом — и можно было биться об заклад, что в жилах этого патриарха, опирающегося на посох, одетого в старомодный казачий чекмень, течет чистейшая кровь кавказских горцев

Война войной, но без хлеба жить тоже скушно

Плохая воля все-таки лучше хорошей тюрьмы