Ворона — Цитаты

И все равно, своими глазами увидев гнездо совы-неясыти, глядишь обалдело. А потом еще выдолбленное в старой липе гнездо черного дятла-желны и ствол сухого дерева, его клювом проработанный, как долотом (желна ― крупный дятел); и клён, кора которого в четырех местах аккуратно продырявлена: это обычный пестрый дятел пил сладкий кленовый сок; и лисью нору в клубке корней; и гнездо дрозда-белобровика в расщепе старого дуба; поползней, синиц и одну только ворону, торопливо и на большой высоте несущуюся над лесом (и не напрасен страх ее: в развилке высокой березы видна копна веток ― гнездо ястреба, и кабы ястреб не сидел на гнезде, не долететь бы той вороне до края леса). Чувствуешь: с тобой происходит что-то неладное. Нелепый восторг переполняет, будто выпил кипучего молодого сидра, только ведь ты ничего не пил, парень, просто побыл немного в лесу…

Когда мы гуляем по парку или лесу, бредем вдоль реки, отдыхаем на лужайке, то даже не подозреваем, что за нами… следят. Человек, а тем более группа людей повсюду привлекают к себе внимание серых ворон. Эти птицы ведут наблюдения за нами не из праздного любопытства. Они давно приметили, что там, где люди задерживаются на достаточно продолжительное время, нередко можно найти что-нибудь съестное, например остатки трапезы на лоне природы. А теперь представим, что, прогуливаясь среди белоствольных берез майского леса, мы вдруг наткнулись на мастерски упрятанное гнездо зяблика. Конечно, захочется его хорошенько рассмотреть, потрогать ― и вот уже маскировка нарушена. Вскоре мы уйдем, но нам на смену прибудет гроза птичьих гнезд ― серая ворона. Она не зря держалась на расстоянии и битый час вела наблюдения за любителями природы. В награду за терпение и внимательность ворона получит славный обед, а чете зябликов придется смириться с потерей и приняться за постройку нового гнезда. Но как ни безжалостна разбойница по отношению к чужим яйцам и птенцам, свое потомство она пытается обезопасить от хищников и вьет гнездо-чашу на высоких ветвистых деревьях. Для пущей прочности в стенки, помимо грубых ветвей, часто вплетает алюминиевую проволоку. А лоток для тепла и мягкости выстилает шерстью животных, иногда с примесью тряпочек, обрывков газет и даже полиэтилена. Ровно 21 день, как и курица, серая ворона высиживает воронят.

Но страннее всего происшествия, случающиеся на Невском проспекте. О, не верьте этому Невскому проспекту! Я всегда закутываюсь покрепче плащом своим, когда иду по нем, и стараюсь вовсе не глядеть на встречающиеся предметы. Всё обман, всё мечта, всё не то, чем кажется! Вы думаете, что этот господин, который гуляет в отлично сшитом сюртучке, очень богат? Ничуть не бывало: он весь состоит из своего сюртучка. Вы воображаете, что эти два толстяка, остановившиеся перед строящеюся церковью, судят об архитектуре ее? Совсем нет: они говорят о том, как странно сели две вороны одна против другой.

<Город> Глупов представляет равнину, местами пересекаемую плоскими возвышенностями. Главнейшие из этих возвышенностей суть: Чёртова плешь и Дураковы столбы. Чертова плешь пользуется между глуповцами большим уважением, потому что на вершине ее по временам собираются ведьмы; Дураковы столбы пользуются любовью потому, что там, за неимением в Глупове орлов, собираются вороны.

Истории у Глупова нет — факт печальный и тяжело отразившийся на его обитателях, ибо, вследствие его, сии последние имеют вид растерянный и вообще поступают в жизни так, как бы нечто позабыли или где-то потеряли носовой платок.

И молодые, и родители, и поезжане — все были веселы. Чижик выступал гордо и предвкушал; канарейка перебирала носиком перышки; родители думали: «Ну, слава богу, одну дочку сбыли!» А поезжане мечтали о той горе конопляного семени, маринованных комаров, варенных в сахаре мух и проч., которую им предстояло уничтожить на новоселье у чижика. Только ворона-вещунья без пути каркала: «Не будет проку от этого брака! не будет! не будет! не будет!»

Выслушали хищники этот приказ и полетели во все стороны. Закипело у них дело не на шутку. Прежде всего нагнали целую уйму ворон. Нагнали, записали в ревизские сказки и выдали окладные листы. Ворона ― птица плодущая и на все согласная. Главным же образом, тем она хороша, что сословие «мужиков» представлять мастерица. А известно, что ежели готовы «мужички», то дело остается только за деталями, которые уж ничего не стоит скомпоновать. И скомпоновали.

Ты знаешь, какая кровь течет в жилах итальянской женщины? В ней кровь Аннибала и Корсини, Борджиа и грязного лонгобарда или мавра. О, это не женщина низшей расы, где позади одни только мужики и цыгане! В итальянке заключены все возможности, все формы, как в нашем чудесном мраморе, понимаешь, чурбан? Ударь ее здесь ― и она кухарка, которую ты выгонишь за грязь и крикливость вороны, дешевая кокотка; осторожно… деликатно! Тронь ее с этой стороны ― и она королева, богиня, Венера Капитолийская!

― Электрокар ― это на вокзалах. По гладкому полу. Он запас электричества возит с собой. Не очень большой ящик, но тяжелый ― страсть! Главные части в нем все как есть свинцовые. Аккумулятор называется. Его электричеством заряжают. А от аккумулятора и моторчик работает. Вот тебе и электрокар! А ты небось думал: «кар», «кар» ― ворона на хвосте электричество носит? ― посмеивается Беляков. ― А слово «кар» обозначает маленькую каретку ― тележку, попросту говоря.

Строжайший приказ к уничтожению сменился строжайшим наказом к запрещению. Осталась теперь единственная птица, подлежащая уничтожению, объявленная вне закона, ― серая ворона. Она якобы разоряет птичьи гнезда (в чем, впрочем, обвинялась безапелляционно и сорока). Зато никто не отвечает за отравление ядохимикатами птиц степных и лесостепных районов. Спасая леса и поля от вредителей, мы уничтожали птиц, а уничтожая их, губили… Леса. Неужели виноватой оказалась серая ворона, извечный санитар и спутник человеческого общества? Вали на серую ворону! ― самое верное, элементарное оправдание виновных в смерти птиц. Длительные эксперименты со смертью ― ужасно. Уже восстают против этого честные ученые биологи и охотники, уже борьба за охрану птиц и лесов идет в международном масштабе. Поднял ли я в свое время голос против экспериментов со смертью? Нет. И это ― укор и моей совести. Как бледно и немощно прозвучал бы мой голос теперь, если бы я сказал задним числом так: «Спасите серую ворону ― отличного санитара местожительства людей, спасите ее от истребления, ибо она помогает очищать от нечистот местность вокруг нас так же, как сатирик очищает общество от духовных нечистот, спасите серую ворону за это самое, пусть она немножко воровка птичьих яиц, но на то и серая ворона, чтобы птицы умели стоить гнезда, спасите это колготную насмешницу, единственную птицу, обладающую наглостью наивности настолько, что она в глаза человеку может так и ляпнуть с дерева: «Ка-ар-р!» (уходи, дурак!), а только вы отошли, слетит вниз и, насмешливо покрякивая, примется в ночь уплетать тухлый кусок мяса, который ни одна собака в рот не возьмет.

Лицо его внезапно исказилось ужасом; живот, оставшись без присмотра, выкатился.

― Струна! ― плачуще закричал полковник. ― Ты что ж смотришь? Ты погляди, что у тебя на пляже делается! По сырой полосе песка, оттискивая полиграфически четкие следы, нагло прогуливалась взъерошенная серая ворона. Заботливо промытая ночным дождем зелень взбурлила, и из нее по пояс возник ополоумевший сержант милиции. Размахнулся и метнул в пернатую нечисть резиновой палкой ― точь-в-точь как дон Жуан в чертенка арматуриной. ― Карраха! ― выругалась ворона по-испански и улетела. Следы замыли.

Слава Богу, успели, ― с облегчением выдохнул полковник.

― А вон и Петр Петрович с генералом…

Тут чтение пришлось прервать. Снизу несся страшный грохот, словно кто-то пытался высадить окно открытой ладонью. На даче происходили непонятные вещи, я весь превратился в слух и даже обрадовался, когда грохот на первом этаже повторился снова.

― Кто там? ― грозно спросил я и, не получив ответа, пошел вниз, прихватив острую стамеску. Хищно отставив руку с инструментом, как ходят гангстеры в боевике, я осмотрел пустую кухню, коридор, осторожно ступая, вошел в большую комнату. В окно билась большая серая ворона, залетевшая сюда через открытую на веранду дверь. Я подбежал к подоконнику, рванул шпингалеты и выпустил пленницу на волю. Птица улетела недалеко, опустилась на траву, вытянула шею, смотрела на меня выжидающе и нахально. В ней было столько комичного, что я не выдержал и рассмеялся:

― Лети, дура, с тебя должок! Ворона утвердительно моргнула, смешно запрыгала прочь, взлетела и исчезла в сплетении зеленых веток. Птица в доме ― плохой знак, быть может, я сам его накликал, описав в сказке явление моей умершей прабабки Евгеньевны. Она пришла ко мне сюда, на дачу, села в плетеное кресло, посмотрела сквозь меня уставшими, бесцветными глазами.

«Здорово, — говорит Лисица, —

Дружок, Воронушка, названая сестрица!
Прекрасная ты птица!
Какие ноженьки, какой носок,

И можно то сказать тебе без лицемерья,

Что паче всех ты мер, мой светик, хороша!

И попугай ничто перед тобой, душа,

Прекраснее стократ твои павлиньих перья!»

А против смерти нет на свете обороны.

Лишь только не такой по смерти львам обряд:

Нас черви, как умрем, ядят,

А львов ядят вороны.

Вороне где-то Бог послал кусочек сыру;
На ель Ворона взгромоздясь,
Позавтракать было совсем уж собралась,
Да призадумалась, а сыр во рту держала.

На ту беду Лиса близехонько бежала;
Вдруг сырный дух Лису остановил:

Лисица видит сыр, Лисицу сыр пленил.

Плутовка к дереву на цыпочках подходит;

Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит

И говорит так сладко, чуть дыша:
«Голубушка, как хороша!..»

Север, воля, надежда, — страна без границ,
Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.
Вороньё нам не выклюет глаз из глазниц,
Потому что не водится здесь воронья.

Кто не верил в дурные пророчества,

В снег не лег ни на миг отдохнуть,

Тем наградою за одиночество

Должен встретиться кто-нибудь.

Нам помнится вороне, а может быть собаке,
А может быть корове, однажды повезло.
Прислал ей кто-то сыра, грамм, думается двести,
А, может быть, и триста, а может полкило.

На ель она взлетела,

А может, не взлетела,

А может быть, на пальму

С разбегом забрала-а-ась.

Присядем на камень, пугая ворон.

Ворон за ворон не считая,

урон державным своим эпатажем

ужо нанесём ― и завяжем.

«Еврейская птица ворона,
зачем тебе сыра кусок?
Чтоб каркать во время урона,
терзая продрогший лесок?»

«Нет! Чуждый ольхе или вербе,

чье главное свойство ― длина,

сыр с месяцем схож на ущербе.

Я в профиль его влюблена».

Ворона в пузыре занесла (ответ на вопрос: «Ты как сюда почал?»)

Не обманет и Марья Тита, что завтра молотить позовут, — по гумнам на Поликарпа (2-го апреля) одно воронье каркает!

Ворона каркала-каркала да Поликарпов день мужику и накаркала!

Если каркает воронья стая летом — быть дождю, зимой — морозу.