Смородина — Цитаты

Едва лишь в полдень солнце греет,

Краснеет липа в высоте,

Сквозя, березник чуть желтеет,

И соловей ещё не смеет
Запеть в смородинном кусте.

Лето красное, росы студёные;
Изумрудом все листья цвечёные;

По кустам, по ветвям потянулися

Паутинки серебряной проволокой;

Зажелтели вдоль тына садового
Ноготки, янтарём осмолённые;

Покраснела давно и смородина;

И крыжовник обжёг себе усики;

И наливом сквозным светит яблоко.

Сегодня праздник:

все кусты в цвету,

поспела смородина

и лотос плавает в пруду, как улей!

Хороша лесная родина:

Глушь да поймища кругом!..

Прослезилася смородина,
Травный слушая псалом.

Куда как худо толкуешь ты любовь! По твоему мнению, она должна быть так же тверда и постоянна, как старинное супружество, чтобы наскучить в две недели. Пустое, мой друг! Любовь, как смородина, которую как бы ты ни жаловал, но она в шесть минут набьёт тебе такую оскомину, что ввек на неё не взглянешь, если не возьмёшь предосторожности употреблять её реже.

Разговорились все (опять нужно вам заметить, что у нас никогда о пустяках не бывает разговора. Я всегда люблю приличные разговоры; чтобы, как говорят, вместе и услаждение и назидательность была), разговорились об том, как нужно солить яблоки. Старуха моя начала было говорить, что нужно наперёд хорошенько вымыть яблоки, потом намочить в квасу, а потом уже… «Ничего из этого не будет! — подхватил полтавец, заложивши руку в гороховый кафтан свой и прошедши важным шагом по комнате, — ничего не будет! Прежде всего нужно пересыпать канупером, а потом уже…» Ну, я на вас ссылаюсь, любезные читатели, скажите по совести, слыхали ли вы когда-нибудь, чтобы яблоки пересыпали канупером? Правда, кладут смородинный лист, нечуй-ветер, трилистник; но чтобы клали канупер… нет, я не слыхивал об этом. Уже, кажется, лучше моей старухи никто не знает про эти дела.

― Водки не угодно ли? ― спросил голос.

― Я не пью; покорно благодарю, ― ещё ласковее сказал Обломов. ― У вас какая?

― Своя, домашняя: сами настаиваем на смородинном листу, ― говорил голос.

― Я никогда не пивал на смородинном листу, позвольте попробовать!

Голая рука опять просунулась с тарелкой и рюмкой водки. Обломов выпил: ему очень понравилась. <…>
Илья Ильич кушал аппетитно и много, как в Обломовке, ходил и работал лениво и мало, тоже как в Обломовке. Он, несмотря на нарастающие лета, беспечно пил вино, смородиновую водку и ещё беспечнее и подолгу спал после обеда.

— Наполеоновское правило, батюшка, наполеоновское, — подхватил Василий Иванович и пошёл с туза.

— Оно же и довело его до острова Святыя Елены, — промолвил отец Алексей и покрыл его туза козырем.

— Не желаешь ли смородинной воды, Енюшечка? — спросила Арина Власьевна.

Базаров только плечами пожал.

Жили-были себе брат да сестра, петушок да курочка. Побежал петушок в сад и стал клевать зеленёхонькую смородину, а курочка и говорит ему: «Не ешь, Петя! Обожди, пока смородина поспеет». Петушок не послушался, клевал да клевал, и наклевался так, что насилу домой добрел. «Ох! — кричит петушок, — беда моя! Больно, сестрица, больно!» Напоила курочка петушка мятой, приложила горчичник — и прошло.

На столы поставили сперва разные студени, потом журавлей с пряным зельем, рассольных петухов с инбирём, бескостных куриц и уток с огурцами. Потом принесли разные похлёбки и трёх родов уху: курячью белую, курячью чёрную и курячью шафранную. За ухою подали рябчиков со сливами, гусей со пшеном и тетёрок с шафраном. Тут наступил прогул, в продолжение которого разносили гостям меды, смородинный, княжий и боярский, а из вин: аликант, бастр и мальвазию.

Солдат не унывает, те речи мимо ушей пропускает; дождался другой ночи, ударился о ковёр и сделался птичкой-малиновкой. Прилетела малиновка на зелёный луг, спряталась под смородинов куст, смотрит на Елену Премудрую, любуется её красотой ненаглядною и думает: «Если б такую жену добыть — ничего б в свете пожелать не осталося! Полечу-ка я следом за нею да узнаю, где она проживает».

Только он побился с ней, помаялся, пошёл с горя в лес по ягоды, и нашёл куст смородины, и увидел в этом кусту бездонную яму; поглазел он и смекнул: «Что я живу со злой женой, маюся? Не могу ли я её в эту яму засадить, не могу ли я её проучить?» Пришёл в избу и говорит:

— Не ходи, жена, в лес за ягодами!

— Нет, шишморник, пойду!

— Я нашёл куст смородины, не бери!

— Нет, сама пойду, оберу, тебе не дам смородины!

Муж пошёл, жена с ним; пришёл к кусту к смородине, а жена вскочила в куст и матом кричит:

— Не ходи, вор, в куст, убью! — и сама полезла в средину, да в яму-то и хлоп бездонную!

Райский сделал контур, взял палитру и, косясь неприязненно на Крицкую, начал подмалёвывать глаза, нос… «Все забыли твою красоту, черномазая старуха, ― думал он, ― кроме тебя: и в этом твоя мука!» Она, заметив, что он смотрит на неё, старалась слаще улыбнуться. Минут через двадцать, от напряжения сидеть смирно и не дышать, что она почти буквально исполняла, у ней на лбу выступили крупные капли, как белая смородина, и на висках кудри немного подмокли. ― Жарко! ― шепнула она. Но Райский неумолимо мазал кистью, строго взглядывая на неё.

— Я, признаюсь вам, слабо помню вас обеих: помню только, что Марфенька всё плакала, а вы нет; вы были лукавы, исподтишка шалили, тихонько ели смородину, убегали одни в сад и сюда, в дом.

Она улыбнулась в ответ.

— Вы сладко любите? — спросила она, готовясь класть сахар в чашку. <…>

— Да, ничего… Что это за книга? — спросил он и хотел взять книгу у ней из-под руки.

Она отодвинула ее и переложила сзади себя, на этажерку. Он засмеялся.

— Спрятали, как, бывало, смородину в рот! Покажите!

Место ― две десятины; в самый раз, значит, и то, пожалуй, за всем не усмотришь; забор подгнил, а местами даже повалился ― надо новый строить; дом, ежели маленько его поправить, то хватит надолго; и мебель есть, а в одной комнате даже ванна мраморная стоит, в которой ж!довин-откупщик своё тело белое нежил; руина… ну, это, пожалуй, «питореск», и больше ничего; однако существует легенда, будто по ночам здесь собираются сирые, и неимущие, лижут кирпичи, некогда обагрявшиеся сивухой, и бывают пьяны. Но сад ― волшебство! Ни цветников, ни аллей, а всё вишни, вишни, вишни, смородина, смородина, смородина! Это «он» всё «на предмет настоек» разводил! И всё запущено, разрослось, переплелось… Словом сказать, так мне вдруг захотелось тут умереть, что сейчас же я поскакал в Москву и в два дня кончил.

― Вот, ― говорила она, ― как бог-то премудро устроил. Нет чтобы в саду всё разом поспело, а всякой ягоде, всякому фрукту свой черед определён. К Петрову дню ― клубника, к Казанской ― малина, к Ильину дню ― вишенье, ко Второму спасу ― яблоки, груши, сливы. А в промежутках ― смородина, крыжовник. На целых два месяца лакомства хватит. Глядя на это, и мы в своих делах стараемся подражать. У меня во дворе четыре коровушки, и никогда не бывало, чтоб все разом телились.

Окончив молитву, о. Андрей вошёл в свой огород и хотел обойти оплот, полюбоваться на кусты смородины, обременённые красными и чёрными гроздьями, как вдруг перед ним, точно из-под земли, выросла Анна.

Была вторая половина мая. В саду распускались кисти белых акаций, вдоль лёгкой резной ограды жадно раскинулись во все стороны жёлтые кусты золотой смородины. В их знойном запахе бесследно тонули робкие вздохи фиалок, как лепет детей в шуме огромных улиц. Но в фиалках был лес, и в этом лесу, в свою очередь, тонули белые акации и золотая смородина.

Сначала на протяжении десяти верст по долине реки Динзахе тянутся поляны, отделенные друг от друга небольшими перелесками, а затем начинаются сплошные леса, такие же роскошные, как и на Ли-Фудзине. <…> В другом месте я заметил приземистый тальник (Salix vagans Anderss) со слабо опушёнными листьями и пепельную иву, растущую то кустом, то деревом. Кое-где одиночно встречались кусты смородины Максимовича (Ribes Maximoviczianum Кот.) с красивой листвой и мелкими ягодами и изредка — княжик охотский (Atragene ochotensis Pal.) с тонкими заостренными долями листьев.

― Ты сядешь рядом со мной, ― сказал он, ― поэтому сядь на то место, которое будет от меня слева, ― сказав это, он немедленно удалился, и в скором времени, когда большинство уселось, я занял кресло перед столом, имея по правую руку Дюрока, а по левую ― высокую, тощую, как жердь, даму лет сорока с лицом рыжего худого мужчины и такими длинными ногтями мизинцев, что, я думаю, она могла смело обходиться без вилки. На этой даме бриллианты висели, как смородина на кусте, а острый голый локоть чувствовался в моём боку даже на расстоянии.

Мне хочется крикнуть: «Остановитесь! Чем цветёт тот куст, откуда вылетел непрочный и опрометчивый мотылёк вашей улыбки? Какого чувства этот куст? Розовый шиповник грусти или смородина мелкого тщеславия? Остановитесь! Вы нужны мне… » ..я хочу собрать вокруг себя множество.

Ничто за всю прогулку не оживило его озабоченного лица: бесталанные благушинские будни мало примечательны. Летом, по крайней мере, полно тут зелени; в каждом палисадничке горбится для увеселения глаза тополёк да никнет бесплодная смородинка, для того лишь и годная, чтоб настаивал водку на её листе подгулявший благушинский чулочник.

В нём было несколько акварельных работ деда и других художников. Были шесть маленьких рисунков императрицы Елизаветы, жены Александра I, подаренных ею маминой сестре Лизе, когда та была в Елизаветинском институте, основанном в это время императрицей, и где она чуть не каждый <день> бывала. А тётка моя Лиза была вечно в лазарете и очень болела, а императрица, чтобы утешить её, дарила ей картинки своего рисования. Из дедушкиных работ были его знаменитая смородинка, кактус, ваза синяя с медальоном посредине, в котором миниатюром нарисованы цветы и в ней букет роз. Всё это так натурально нарисовано, что смородинку хотелось съесть, а розы понюхать.

Слабит. Общее изнеможение… Ягод не утерпишь не съесть. К тому же они, как запретный плод, уродились крупные, ароматные, что малина, что смородина. Торговать ягодами было запрещено. Жара и духота были особенными в эти дни: изнуряющие испариной и делающие звон в ушах.

Едят и с простой закладкой и с затейливо комбинированной. А для лёгкости прохода в нутро каждый блин поливается разнообразными водками сорока сортов и сорока настоев. Тут и классическая, на смородинных почках, благоухающая садом, и тминная, и полынная, и анисовая, и немецкий доппель-кюммель, и всеисцеляющий зверобой, и зубровка, настойка на берёзовых почках, и на тополёвых, и лимонная, и перцовка, и… всех не перечислишь.

Аллея акаций выросла невероятно быстро, длинные и гибкие, они при малейшем ветре как-то задумчиво колебались, наклонялись, вытягивались, и было что-то фантастическое в этих движениях, беспокойное и тоскливое… На них-то всегда глядел Антон Павлович из большого итальянского окна своего кабинета. Были и японские деревца, развесистая слива с красными листьями, крупнейших размеров смородина, были и виноград, и миндаль, и пирамидальный тополь ― всё это принималось и росло с удивительной быстротой благодаря любовному глазу Антона Павловича. Одна беда ― был вечный недостаток в воде, пока наконец Аутку не присоединили к Ялте и не явилась возможность устроить водопровод.

Домик бабушки был очень ветхий, и все надворные постройки ― такие же: тёс серый, почти чёрный, от старости покоробился лодочкою. В глубине заросшего двора ― очень глубокий колодезь и покосившийся флигелёк, за двором ― сад, сплошь фруктовый и ягодный; ягоды у бабушки были очень большие, яркие и жирные, ― и клубника, и малина, и смородина, и крыжовник. Яблони и груши ― старые, развесистые.

Для всех теперь только начало лета, а у нас закат года: деньки ведь уже убывают, и, если рожь зацвела, значит, по пальцам можно подсчитать, когда её будут жать. В косых утренних лучах на опушке ослепительная белизна берёз, белее мраморных колонн. Тут, под берёзами, ещё цветёт своими необыкновенными цветами крушина, боюсь, что плохо завязалась рябина, а малина сильная и смородина сильная, с большими зелёными ягодами.

Погода жаркая, летняя совсем, а май только. Рано зацвели яблони, белый совсем наш садик. Смородина и крыжовник зелёные бусинки уж развесили, а малина пышная, бархатная стала. Говорят, ― ягодное лето будет, всё хорошо взялось, дружно.

Зажмуришься и вдыхаешь, ― такая радость! Такая свежесть, вливающаяся тонко-тонко, такая душистая сладость-крепость ― со всеми запахами согревшегося сада, замятой травы, растревоженных тёплых кустов чёрной смородины. Нежаркое уже солнце и нежное голубое небо, сияющее в ветвях, на яблочках…

И теперь ещё, не в родной стране, когда встретишь невидное яблочко, похожее на грушовку запахом, зажмёшь в ладони, зажмуришься, ― и в сладковатом и сочном духе вспомнится, как живое, ― маленький сад, когда-то казавшийся огромным, лучший из всех садов, какие ни есть на свете, теперь без следа пропавший… с берёзками и рябиной, с яблоньками, с кустиками малины, чёрной, белой и красной смородины, крыжовника виноградного, с пышными лопухами и крапивой, далёкий сад… ― до погнутых гвоздей забора, до трещинки на вишне с затёками слюдяного блеска, с капельками янтарно-малинового клея, ― всё, до последнего яблочка верхушки за золотым листочком, горящим, как золотое стёклышко!..

Когда-то стояли они в тесной толпе собратьев, боясь опоздать, остаться без солнца, торопливо тянулись вверх. Теперь вокруг никого не осталось, лишь им выпала участь жить. Стоят длинные, тонкие, словно общипанные, бережно хранят на верхушках жалкие клочки листы или хвои. На земле же среди потемневших пней кустится молодая крупнолистая поросль берёз, ольхи, осины, где помокрей да помягче ― ивнячок да смородина. На этих-то мягких местах и косят обычно те рачительные хозяева, которые не особо надеются на укосы с колхозных лугов. Тут растет больше трава, зовущаяся по деревням «дудовник» или «пучки». Ребятишки с аппетитом едят её мясистые, пахнущие стебли, очистив их от жестковатой ворсистой кожицы.