Биология — Цитаты

Изучать органы независимо от их отправления, организмы независимо от их жизни почти так же невозможно, как изучать машину и ее части, не интересуясь их действием. У кого стало бы терпения изучать описание частей какой-нибудь машины, например часов, без объяснения их значения? Такое изучение было бы не только скучно, но и бесплодно. Само собой понятно, что нельзя познакомиться и с действием машины, не зная ее устройства. Отсюда ясно, что независимое изучение организма с этих двух произвольных точек зрения, т. е. как тела и как явления, искусственно и даже нелогично. Но, несмотря на то, эти две искусственные точки зрения, это раздробление предмета, давно укоренились в науке. Наука о живых существах, биология, распалась на две отрасли: на учение о формах ― анатомию или в более широком смысле морфологию, и учение о явлениях, о жизни ― физиологию. Это распадение вызвано отчасти необходимостью применить принцип разделения труда к обработке громадного фактического материала, отчасти же различием в приемах исследования и в целях, к которым стремятся эти две отрасли знания. Одна наблюдает и описывает, другая испытывает и объясняет. Доказательством, что это деление искусственно, служит невозможность его последовательного проведения.

Теория цепной реакции открывает возможность ближе подойти к решению главной проблемы теоретической химии — связи между реакционной способностью и структурой частиц, вступающих в реакцию… Вряд ли можно в какой бы то ни было степени обогатить химическую технологию или даже добиться решающего успеха в биологии без этих знаний… Необходимо соединить усилия образованных людей всех стран и решить эту наиболее важную проблему для того, чтобы раскрыть тайны химических и биологических процессов на благо мирного развития и благоденствия человечества.

В физике, как известно, «капризов» практически нет, в то же время биология полна ими. Химия занимает промежуточное положение: иногда <химическая> реакция течет нормально, а иногда — сплошные «капризы». Цепная теория — это «теория капризов» химического превращения…

В применении к слову такое понимание словесных представлений открывает широкие новые перспективы и позволяет мечтать о создании органической поэтики, не законодательного, а биологического характера, уничтожающей канон во имя внутреннего сближения организма, обладающей всеми чертами биологической науки. Задачи построения такой поэтики взяла на себя органическая школа русской лирики, возникшая по творческой инициативе Гумилева и Городецкого в начале 1912 года, к которой официально примкнули Ахматова, Нарбут, Зенкевич и автор этих строк. Очень небольшая литература по акмеизму и скупость на теорию его вождей затрудняет его изучение. Акмеизм возник из отталкивания: «Прочь от символизма, да здравствует живая роза!» ― таков был его первоначальный лозунг.

Физика первой из естественных наук стала полностью современной и насквозь математизированной. Затем математизировалась и химия, биология же оставалась дефективным ребёнком, сильно отставшим от своих сверстников. Ведь ещё во времена Ньютона и Галилея люди знали о Луне и других небесных телах больше, чем о собственном теле. <…>

…для надежной передачи сигнала придется прибегнуть вовсе не к физике, а к биологии. Только биология может создать такую систему связи, которая не слабеет на расстоянии, а в миллионах километров остается столь же мощной, как и рядом с источником. Короче говоря, создать организм, который служил бы передатчиком вашего сообщения, самовоспроизводящийся, дешевый, легко размножаемый в фантастических количествах. Затратив минимальную сумму, можно изготовить триллионы таких посланцев и направить их во все концы космического пространства. Это будут стойкие, неприхотливые козявки, способные противостоять суровым условиям космоса; они будут расти, плодиться и размножаться. Через несколько лет бесчисленные множества их будут нестись во все стороны галактики в ожидании контакта с жизнью.

Зал слушал. У всех блестели глаза. В тишине чеканились резкие носовые звуки ― слова академика.

― Вы пришли, товарищи, в сельское хозяйство. В биологию. Это не математика и не физика. Это живая природа. Иметь дело с ней ― нужен талант. Талантливого парня я чую за версту. И поднимаю. Я знаю, у тебя, мальчик, получится, только делай, как батько говорит. Биология ― это особенное дело. Колдовство, если хочешь. Это не чистая наука. Это вдохновение. Тут он посмотрел на свои руки, выпачканные мелом, и застыл, оцепенев, растопырив пальцы. Решал задачу, как быть.

Кольцов начал экспериментальную биологию, организовал институт, который так и назывался ― экспериментальной биологии. Это сейчас кажется само собой разумеющимся, а тогда, в девятьсот семнадцатом году, было в этом необычное, даже странное. Вся биология девятнадцатого века была описательной. Экспериментальное направление Кольцова вызвало иронию у профессуры. Он начал с приложения к биологии физической химии. Клетку можно было изучать живой, помещать её в разные среды и так далее. Много надежд породил такой новый подход.

― Когда отпала необходимость убивать для еды, тогда человечество совершило последний шаг от необходимости к истинно человеческой свободе. Этого нельзя было сделать до тех пор, пока мы не научились из растительных белков создавать животные. Вместо коров ― фабрика искусственного молока и мяса, ― пояснял Гриф Рифт.

― Почему же у нас нет этого до сих пор? ― обычно спрашивали тормансиане.

― Ваша биология, очевидно, занималась чем-то другим или была ущербной, была потеснена другими науками, менее важными для процветания человека. Положение, известное и в земной истории…

Уже в ЭРМ определилась огромная разница между силами и материальными средствами, какие человечество тратило на медицину и на науку военного и технического значения. Лучшие умы были заняты в физике, химии, математике. Шаг за шагом биология и медицина расходились с физико-математическими науками в своем представлении о мире, хотя внешне широко пользовались их методами и аппаратами исследования. В результате окружающая человека природа и он сам как часть ее предстали перед человечеством как нечто враждебное, долженствующее быть подчиненным временным целям общества. Ученые забыли, что великое равновесие природы и конструкция организма есть результат исторического пути невообразимой длительности и сложности, в соподчинении и взаимосвязи интегральных частей. Изучение этой сложности, хотя бы в общих чертах, требовало многовековой работы, а земное человечество принялось неосмотрительно и торопливо приспосабливать природу к переходящим утилитарным целям, не считаясь с необходимыми людям биологическими условиями жизни. И человек ― наследник мучительного миллиардолетнего пути, пройденного планетой, ― как неблагодарный и неразумный сын принялся растрачивать, переводить в энтропию основной капитал, ему доставшийся: накопленную в биосфере энергию, которая, как взведенная когда-то пружина, послужила для технического прыжка человечества…

Матерѝ-отцы,

в любовных заводях

состязающиеся,

что твои Шарлотты Кордэ,

трепещите вы,

хоть что есть сил,

а под микроскопическими очками

разводы бацилл

близ тайны ароматной

имеют непосредственный отвод:

― «нам-де,

йетого̀-того,

сие непонятно:

мы ―

почкованием».

Не торопясь, внимательный биолог

Законы изучает естества.

То был снаряда крохотный осколок,

И кажется, не дрогнула листва.

Что делается
В механике,

И в химии,
И в биологии, ―

Об этом знают лишь избранники,

Но, в общем, пользуются многие:

Излечиваются хворости,

Впустую сила мышц не тратится…

Весь набор полинезийского, парижского дикарства,

Не знаю ― капля ли восточной крови,

Виток биологический в глубины дикарские?

А может, что иное? Как применялась

К нашей тихой жизни, как понимала,

Что она неоценима? И в лучшие минуты

В ней сквозили обломки критских ваз,

Помпейских поз, того, что греки знали

Да забыли, что вышло из прапамяти земли…