Кино

Цитаты из фильма «Старики-разбойники»

«Старики-разбойники» — советский художественный фильм-комедия 1971 года режиссёра Эльдара Рязанова.

Люди делятся на тех, кто доживает до пенсии… и на остальных. Пенсионером называется человек, которому платят за то, чтобы он не работал. Старость надо уважать как своё недалёкое будущее, ведь каждый, если повезёт, станет стариком.
— Ограбили обувной магазин. Украли столько сапог, что хватило бы на женский кавалерийский полк.
 — А что, разве теперь женщины служат в кавалерии?
 — Извините, я забыл, что чувство юмора — не ваша стихия.
 — Извините, я не подумал, что вы пошутили.
— Кстати, вашей жене не нужны голландские сапоги на меху?
 — Из тех, что украли?
 — Нет, из тех, что ещё не успели.
— А дело о пересортице раков?! Я лично, сантиметром, перемерил двенадцать тысяч восемьсот двадцать штук!
 — Это был титанический труд. Вот на нём-то вы и надорвались.
Дорогой Валентин Петрович! Я не представляю себе, что дважды в месяц я буду подписывать ведомости на получение заработной платы без вашей фамилии. От коллектива бухгалтерии примите наш скромный подарок.
Валентин Петрович, дорогой! Даже не могу себе представить: прихожу завтра на работу — и вдруг тебя нету! Прими наш скромный дар от работников планового отдела.
Друг мой, Валентин Петрович! Зачем ты преждевременно закапываешь в землю свой талант инженера? Нам будет очень трудно без твоих новаторских идей, без рационализаторских предложений. Для нашего технического отдела потеря наша — ну, невосполнима!
Дорогой Валентин Петрович! Как часто мы, молодежь, пользовались вашими советами! Вы щедро делились с нами своим опытом. Ну, мы осиротели сегодня!
Дорогой Валентин Петрович! Мне трудно сегодня говорить, у меня траурный день. Мы ведь с тобой проработали тридцать лет. Ты моя правая рука, а сегодня её у меня безжалостно отрубают!
Валентин Петрович, разреши и мне вручить вам приказ, подписанный министром. Я думаю, коллектив откликнется на уход Валентина Петровича новыми трудовыми успехами. Хотя какие у «Промстальпродукции» могут быть успехи без вас.
Конечно, вы правы, я не должен был закапывать в землю свой талант инженера. Я могу ещё приносить пользу.
Вы убедили меня. Я понял, что я вам ещё нужен.
Пусть у меня больное сердце, пусть мне шестьдесят, пусть я заслужил отдых, но я не уйду на пенсию, я остаюсь с вами!
— Минуточку! Минуточку! Во-первых, я дарил вам не подстаканник, а кофеварку…
 — Да, подстаканник — это планового отдела.
 — Извините!
— А во-вторых, эта кофеварка приобретена на средства из директорского фонда, и списать я её не могу. А в-третьих, что я теперь буду с ней делать — с этой кофеваркой?
 — Ну, положите её на депонент!
 — А вы мне что дарили?
 — Я дарил приказ министра.
 — Ну, это не страшно. Не все приказы выполняются.
Значит, если я тебя правильно понял, Валентин, ты, значит, что же, отказываешься уходить на пенсию?
Коллектив не может обойтись без меня, а я не могу жить без коллектива!
А тебя никто не заставлял! Ты сам подал заявление.
И потом, я вместо тебя назначил уже другого человека.
Так, всё это было… это… было… Ритуал это было!
— Ты что же, хочешь сказать, что все лицемерили, говоря о том, как им будет тяжело без меня?
 — Нет, этого я не хотел сказать, я…
— Товарищи! Вы что, на самом деле не хотите, чтобы я уходил на пенсию?
 — Не-ет! Не хоти-им!
 — И вы действительно хотите, чтобы я остался?
 — Да-а! Хоти-им!
Видишь, как ты скверно думаешь о людях!
— Минуточку, Валентин Петрович, а как же банкет?
 — Между прочим, банкет не отменяется!
 — А по какому же случаю банкет?
 — А по случаю моего неухода на пенсию!
— Ну, как прошло?
 — Великолепно! Поздравьте, девочки! Меня не отпустили!
 — Как — не отпустили?!
 — Так. Они валялись у меня в ногах!
 — И ты согласился?!
 — Ну, а что было делать?
— Как же банкет?
 — Не беспокойся, все придут!
— Безобразие! Как они смели! У тебя стенокардия!
 — Ты пойми! Сам референт министра приехал, чтобы сказать: «Какие могут быть успехи у «Промстальпродукции» без вас» — то есть без меня!
Если говорить по-честному, Федяев прав.
— Я ни на что не гожусь. Я зря получаю зарплату.
 — Не ты один.
 — От этого мне не легче.
— Вот если б я смог раскрыть какое-нибудь крупное преступление…
 — Ну, возьми себя в руки, раскрой!
 — Ну, где я возьму это преступление? Федяев мне ничего не поручает.
Ты не умеешь за себя постоять!
Ты честный, неподкупный человек! А это в вашем деле превыше всего!
Да если таких, как ты, Федяевы будут выбрасывать за дверь… да что это такое? Нет это я так не оставлю!
— Сколько он тебе дал сроку?
 — Месяц.
 — Ну вот, за этот месяц мы ещё умоем, твоего Федяева!
 — Как мы его умоем?
Не мешай мне сосредоточиться!
— Ну хорошо, я пойду помогу Маше по хозяйству.
 — Я всегда говорил, что ты баба.
Машенька, тебе не нужна бесплатная рабочая сила?
Ну, пойдём, а то запрягут ещё!
Ма-ам, мы ушли.
— Чего тебе?
 — Выйди!
 — Извините, Анна Павловна! Я скоро приду.
— Для того чтобы тебя оставили на работе, тебе нужно раскрыть преступление, но не рядовое, а преступление века!
 — Я с тобой согласен…
— А селёдочные тарелки нельзя мыть горячей водой!
 — Ну?
 — Да, надо мыть обязательно холодной и с мылом. А уже жирные тарелки… уже моете горячей водой…
 — Вы работаете судомойкой?..
— Иди-ка сюда!
 — Прошу прощения!
— Преступление века на улице не валяется! Его надо организовать. Но для того, чтобы раскрыть его мог именно ты, организовать его должен именно я! Понял?!
 — Соображаешь?
 — Что?
Я в тюрьму не хочу!
И всё-таки мы должны доказать, что не возраст определяет цену человека.
— Сегодня был очень вкусный студень!
 — Да.
 — Но я студень варю иначе, чем Мария Тихоновна. Еду на рынок, беру телячью ногу и не забываю там разрубить её на куски, потому что дома это очень хлопотно. И варю с морковью и луком. Варю часов пять, долго, поэтому занимаюсь этим только по выходным дням — и то, когда приходят гости. А для себя — нет…
 — Я тоже, я терпеть не могу…
 — Потом, когда разольёшь бульон по тарелочкам, очень хорошо для аромата добавить чесночку, перцу и очень хорошо добавить…
 — Осторожно…
 — …очень хорошо добавить зелени петрушки — вкусно и витамины…
 — Да, а я люблю студень из курицы.
А ну-ка, шеф-повар, иди-ка ко мне!
Я курицу эту…
 — Я нашёл выход! Я совершу преступление, ты его раскроешь, но меня не поймаешь!
 — Что же это за преступление, которое можно раскрыть, не обнаружив виновного?
 — Ну, это уж ты сам придумай!
 — Ну, уж знаешь, я не умею выдумывать преступления!
 — Ты что же, всю жизнь общался с преступниками и так ничему у них не научился?!
Здорово вы меня все разыграли!
 — Как же это так: я очень хорошо знаю вашего сына Володю, а с вами познакомился только сегодня. А у них я бываю часто.
 — Ну и что! Значит, просто не довелось раньше встретиться!
Не Рембрандт, а Рембрандт.
— Лучше сюда посмотри. Какое чудо!
 — Да что ты в ней нашёл? Она такая здоровенная!
— Простите, а вы не боитесь, что кто-нибудь украдёт эти маленькие статуэтки?
 — Одну уже украли. Но теперь с этим покончено. Теперь все статуи приморожены к постаментам.
 — То есть как приморожены?
 — Очень просто: сжатым воздухом!
Как известно, кошмары бывают цветные и чёрно-белые.
— Что это у вас с рукой?
 — Ерунда, бандитская пуля.
— Какие вы все, старички, неугомонные! Натерпелся я от вашего брата.
 — А у меня нет брата.
— Петя, дай мне твой пистолет.
 — Он не заряжен, Николай Сергеевич.
 — Это даже хорошо, а то вдруг выстрелит.
 — Опасный преступник?
 — Чрезвычайно.
Ну, дедушка, я тебе это запомню!
Я пришёл вам сделать предложение впрок!
— За мной, в туалет.
 — Хоть мне и страшно, но я не хочу.
— Коля, ты в какой кабине?
 — Мы здесь.
 — Кто мы?
 — Я и «Молодой человек». Ты разве забыл? Мы же украли с тобой картину.
Граждане, пропустите нас вперёд! У него в руках картина из музея, а это народное достояние!
— Какая у больного температура?
 — Человек без сознания! Вы хотите, чтоб я мерил ему температуру?
 — На что он жалуется?
 — Он уже ни на что не жалуется!
— Как ты, Коля? Что у тебя болит?
 — Совесть.
 — Возьми валидол и положи его под язык.
Вы его обязаны взять живым… но сами можете умереть.
Это на Западе крадут картины. А у нас же бессмысленно. У нас — господи! — кому их продать-то?
— Мы тебя перекрасим.
 — В н!гра?
 — Не целиком, только волосы.
— Мы тебя сделаем иностранцем.
 — Я не хочу быть иностранцем, мне и здесь хорошо.
 — Иностранцем ты будешь временно.
 — А на каком языке я буду говорить?
 — Ты будешь молчать! Ты будешь глухонемой иностранец. А я буду у тебя переводчиком.
 — Ха! А для чего же глухонемому переводчик?
 — Много будешь знать — скоро состаришься!
Ротозеи! Искусствоведы зачуханные!
Мы не будем опускаться до анонимок! И потом, ты прекрасно знаешь: у нас никто не верит анонимкам!
После реставрации еще лучше стал!
Вообще-то это неправильно, что пенсию дают в старости. По-настоящему её надо давать от восемнадцати до тридцати пяти лет. Лучший возраст. В эти годы и работать-то грех, надо заниматься только личной жизнью. А потом уж можно и на службу ходить. Всё равно от жизни никакого толку.
По заведённому порядку раз в год всем инкассаторам устраивали переэкзаменовку по стрельбе. Если стрелок не выбивал норму или вовсе не попадал в мишень, то его… всё равно оставляли на работе.
— Как я найду эти деньги?
 — Балда! Я же тебе их сам отдам!
— У меня же оружие! Я же вынуждена буду стрелять!
 — А ты промахнись!
— Валя! Давай не будем грабить Анну Павловну, давай нападём на её подругу.
 — Какую ещё подругу?
 — Есть же у вас подруга, тоже инкассатор.
 — Так она пристрелит Валентина Петровича в два счёта!
 — Мы её во всё посвятим. Мне всё равно кого грабить.
 — Да нет, не доверяю я женщинам, я их знаю лучше вас. Никаких подруг не будет! Грабьте меня!
— А почему вы пришли?
 — Валентин Петрович заболел.
 — Слава Богу! То есть я хотела сказать — что с ним?
Николай Сергеевич, остановитесь! В вашем возрасте нельзя столько бегать!
— Закурить не найдётся?
 — Я некурящий!
 — Ах, ты ещё и некурящий?!
— Простите, пожалуйста, но вот если б вы не были следователем, я подумал бы, что вы грабили.
 — Его бы ты сразу догнал.
 — Ну, вас я догнал бы.
 — А почему это вы сразу меня догнали бы?
 — Вас бы он догнал!!!
— Что ж, по-вашему, я присвоил эти деньги?
 — Я не сказала этого, но куда девались остальные восемьсот рублей?
 — Истратил их преступник, истратил.
 — Как это он их истратил? На что он их истратил? И по какому праву он их истратил?
В старости угрызения совести мучают даже негодяев, они совершают добрые поступки, как бы замаливая грехи. А мы с тобой жили честно — и давай, Коля, помрём честно.
Когда человек говорит правду, ему почему-то не верят.
И учти, что я плачу за обед первый и последний раз. В тюрьме всегда сидят бесплатно!
— Унести самого Рембрандта…
 — Чтобы никто не заметил…
 — Наглая клевета на наш музей!
Подсудимый — честный человек! Он святой… почти…
— Я от Вашего вранья скоро умру.


Статья была изменена: 13 февраля, 2024