Цитаты из фильма «Седьмая печать»

— Кто ты?

— Я смерть.

— Ты пришёл за мной?

— Я уже давно следую за тобой.

— Я не удивлён.

— Готов?

— Моё тело боится, а душа нет.

— Подожди немного.

— Вы все так говорите, но я не даю отсрочек.

— Ты ведь играешь в шахматы?

— Откуда ты знаешь?

— Слышал в песнях и видел на картинах.

— Да, действительно играю и неплохо.

— Но, думаю, не лучше, меня.

— Почему ты хочешь со мной сыграть?

— Есть причины.

— Как тебе угодно.

— Но одно условие — пока играем ты меня не трогаешь, а если поставлю мат — отпустишь.

— Чёрное.

— Мне этот цвет как раз к лицу. Не так ли?

— И что это такое?

— Пляска смерти.

— А это смерть?

— Да, пляшет и увлекает всех за собой.

— Зачем ты малюешь такие страсти?

— Людям полезно напоминать, что они смертные.

— Это не добавит им радости.

— А кто сказал, что их надо все время радовать? Иногда стоит и попугать.

— Тогда они не будут смотреть твою картину.

— Будут, череп притягивает ещё больше, чем голая бабенка.

— Если ты их напугаешь…

— Они задумаются.

— И?

— Ещё больше напугаются.

Вот моя рука. Я двигаю ей. По жилам бежит кровь. Солнце высоко, в самом зените, и я, Антоний Блок, играю в шахматы со смертью.

Если всё несовершенно в нашем несовершенном мире, то любовь само совершенство в своём совершенном несовершенстве.

Как ни верти, задница всегда сзади, и с этим не поспоришь. Всегда. Задница всегда сзади. Это глубокая истина.

Кто будет первым? Ты, старик, что уставился, как глупый баран, не твой ли рот ещё до наступления ночи искривится в последнем вздохе? Ты, женщина, цветущая, носящая плод похоти, не твоя ли жизнь угаснет ещё до рассвета? А ты, мужлан, с распухшим носом и дурацким лицом, будешь ли ты ещё хотя бы год топтать эту землю?

Любовь самая чёрная чума. Если б от неё умирали хоть бы польза была. Но почти всегда все выздоравливают.

Судьба-злодейка веселится,

И ты, приятель, не робей,

Сегодня праздник приключится,

А завтра нам кормить червей.

Крестовый поход — такая чушь, до какой только и мог додуматься самый отъявленный идеалист.

— Самое верное средство: кровь и желчь большого чёрного пса. Дьявол этого запаха не выносит.

— Я тоже.

— Я хотел бы исповедоваться истово, но душа моя пуста. И эта пустота как зеркало. Я смотрю на себя в это зеркало, и меня охватывает ужас. Безразличие к людям извергло меня из их среды. И я живу в мире призраков, пленник своих грез и фантазий.

— И всё-таки умирать не хочешь?

— Хочу.

— Что же ты ждёшь?

— Я должен знать.

— То есть тебе нужны гарантии?

— Называйте, как хотите. Неужели так уж немыслимо познать Бога, почувствовать Его. Почему Он скрывается от нас в тумане невнятных обещаний, незримых чудес? Как верить верующим, когда не веришь даже самому себе? Что станет с теми, кто жаждет веровать, но не умеет? И что будет с теми, кто не желает и не умеет? Почему я не могу убить Бога в себе? Почему Он так мучительно до унизительности продолжает жить во мне, хотя я проклинаю Его, жажду вырвать из своего сердца? Почему несмотря ни на что, Он как издевательство остаётся реальностью, и от неё невозможно освободиться? Вы слушаете меня?

— Слушаю.

— Я хочу знать. Не верить, не предполагать, а знать. Хочу, чтобы Бог протянул мне Свою длань, явил Свой лик, заговорил со мной.

— Но Он безмолвствует.

— Я кричу Ему в туманный мрак, но там словно никого нет.

— Может, и правда, нет.

— Тогда жизнь — это невыносимый ужас. Невозможно осознавать, что всё тщетно, а впереди только смерть.

— Многие не задумываются ни о смерти, ни о тщете жизни.

— Но наступит последний день, когда придётся заглянуть в бездну.

— Да, наступит.

— Я понимаю Вас, мы олицетворяем свой страх, создаём его образ и называем этот образ Богом.

— Тебя что-то беспокоит.

— Да пошли же, чёрт возьми, я спас тебе жизнь, и ты всё-таки мне обязана.

Вера — это такая мука, всё равно, что любить того, кто во мраке и не являет лица.

— Ты доволен?

— Йона, тебе не кажется, что в этой жизни всё так…

— Да! Не думай об этом.

— …глупо, вот как.

— И ты раскроешь свои тайны?

— У меня нет никаких тайн.

— Так ты ничего не знаешь?

— У меня нет знаний.

— Смерть: Когда тебе надоест задавать вопросы?

— Рыцарь: Никогда не надоест.

— Смерть: Но ответа ты не получишь.

— Рыцарь: Часто мне кажется, что задать вопрос даже важнее.

И в вашем мраке, и в том мраке в котором мы все пребываем… вы не отыщите никого, кто бы услышал ваши стенания и страдания. Утрите слёзы и отражайтесь в своей пустоте.