Цитаты из фильма «Хранители»

Я понял, что жизнь — слишком переоцененный феномен.

Мне страшно, последний раз в жизни.

Понятие чуда по определению бессмысленно. Случается лишь то, что может случиться.

Мой отец был часовщиком. Он бросил свое ремесло, когда Эйнштейн открыл относительность времени.

Я бы сказал, что эти символические часы столь же полезны для интеллекта, как фотография кислорода для тонущего. — О часах Судного Дня.

И без ядерного оружия в этом мире небезопасно.

…Даже если и так — не важно. Живое человеческое тело и мёртвое содержат равное количество частиц. Структурного различия в них нет.

Я смотрю на звёзды: они так далеко. Их свет идёт к нам так долго. Мы видим не звёзды, а только их старые фотографии.

Они превращают меня в нечто безвкусное. Нечто смертоносное.

Рождество шестьдесят третьего. Дженни говорит, что напугана и встревожена. Говорит, что я теперь как бог. Я отвечаю, что, по-моему, бога нет, а если и есть, то я на него не похож.

Четвёртое сентября, тысяча девятьсот семидесятого. Я в комнате, где находятся люди в костюмах. Совсем юная девушка смотрит на меня. И улыбается. Она красива. После каждого долгого поцелуя она ещё раз легко касается моих губ, словно оставляя фирменный знак.

Дженни обвиняет меня в том, что я гоняюсь за малолетками: она плачет от злости, спрашивая, не потому ли это, что она стареет. Это правда. С каждым днём она старится всё заметнее, а я остаюсь неизменным.

И здесь мне нравится неизменность. Я устал от Земли.

Люди — мне надоело путаться в хитросплетениях их жизни. Они утверждают, что трудятся, дабы построить рай, но их рай населён кошмарами. Возможно, мир никто не создаёт; возможно, никто ничего не создаёт — часы без часовщика…

Слишком поздно: всегда было, всегда будет. Слишком поздно.

Я ходил по поверхности солнца. Я наблюдал события столь мельчайшие и столь быстрые, что они практически не случались вовсе. Но ведь ты, Эдриан, просто человек. Самый умный человек на свете является не большей угрозой для меня, чем наиумнейший термит. — В беседе с Озимандией

Я не оправдываю и не осуждаю — я понимаю.

Ты мой заклятый враг. Выходит, ближе врага у меня друга нет. О чём это, мать его, говорит?!

Люди пытаются перебить друг дружку с начала времён: сейчас мы обрели мощь, чтобы доделать дело. И, когда полетят ракеты, мы все обратимся в прах. А наш Озимандия станет самым умным на куске шлака.

Правосудие настигнет всех нас, неважно за что…

Если бы не любил, то и не пытался бы показать это.

Немного необычное использование унитаза, но вполне логичное…

Мир платит за свой флирт с Третьей мировой войной.

Это в комиксах тупые злодеи. Думаешь, я стал бы объяснять свой план, существуй у вас самая ничтожная возможность как-то его сорвать? Я всё сделал 35 минут назад.

Этот город боится меня. Я видел его истинное лицо, улицы — продолжение сточных канав, а канавы заполнены кровью. И когда стоки будут окончательно забиты, то вся эта мразь начнёт тонуть… Когда скопившаяся грязь похоти и убийств вспенится им до пояса, все шлюхи и политиканы посмотрят вверх и возопят: «Спаси нас!», а я прошепчу: «Нет».

Атака на одного из нас — атака на всех.

Когда идешь по городу, умирающему от бешенства, мимо людей-тараканов, ищущих героин и детскую порнографию… Ты чувствуешь себя нормально?

42-я улица, сиськи на всех афишах, на всех витринах освещают улицу. Предложили шведскую любовь, французскую любовь, но не американскую любовь. Американская любовь — как кола в зелёной стеклянной бутылке. Снята с производства.

Пойду и скажу несокрушимому человеку, что его хотят убить… Бред.

Моя рука дрожала от ударов, тёплая кровь брызгала в лицо, всё, что оставалось от Уолтера Ковача, умерло той ночью, вместе с девочкой.

Видите, доктор, не Бог убил ту девочку, не судьба изрубила её, и скормил собакам — не злой Рок. Если Господь и видел нас тогда — он решил не вмешиваться. С тех пор я знаю: делает этот мир таким не Бог, мы — люди.

Никогда не использовал унитаз в борьбе с отбросами общества.

Древние фараоны с нетерпением ждут конца света, они верили, что мертвецы вынут свои сердца из золотых урн и восстанут.

Эдриан как-то шутил, что достаточно быстр, чтобы поймать пулю.

Эдвард Блейк — комедиант. Родился в 1918, похоронен под дождём.

Нет времени на друзей, лишь враги оставляют розы. Значит, так с нами бывает? Жизнь, полная насилия, насилием и заканчивается. Блэйк понимал: люди — дикари по своей природе, как бы мы ни старались это скрыть или приукрасить. Блэйк видел истинное лицо общества и предпочёл быть пародией на него, анекдотом. Был такой анекдот: человек приходит к врачу. У него депрессия. Говорит, жизнь жестока и несправедлива. Говорит, он один-одинешенек в этом ужасном и мрачном мире, где будущее вечно скрыто во мраке. Врач говорит: “Вот что вам поможет. Великий клоун Пальяччи приезжает в наш город. Сходите на его выступление, развейтесь, это должно вас взбодрить». Человек взрывается рыданиями: “Доктор, я и есть Пальяччи!». Хороший анекдот. Всем смеяться. Барабанная дробь. Занавес.

Людей арестовывают, бешеных собак убивают.

Не меня заперли с вами — это вас заперли со мной.

Никаких компромиссов. Даже перед лицом Армагеддона.

Останусь я в живых или погибну — надеюсь, что мир просуществует достаточно долго, и этот дневник попадет к вам. Я прожил свою жизнь свободным от компромиссов и вступаю в смертную тень без жалоб и сожалений.

Мне 67 лет. И будущее с каждым днём становится все мрачнее. А прошлое, вместе со всей грязью, которая там была, светится всё ярче.

Жизнь жестока ко всем, девочка. Ливень льёт на святых так же, как и на грешных.

Видите ли, меня тогда неправильно процитировали: я не говорил «сверхчеловек существует, и он – американец»; мои слова были: «Бог существует, и он – американец.» И если у вас это вызывает страх или ужасное предчувствие близости религиозного кошмара — тревожиться напрасно. Это означает, что Вы ещё не лишились рассудка. — О Докторе Манхэттен

Ничего не кончается. Никогда ничего не кончается.

Что может быть честнее, чем стать Комедиантом, если ты вдруг понял, насколько всё вокруг на самом деле — чья-то идиотская шутка.

На всё, что окружает его, он смотрит, словно забыл что это. Словно наш мир — настоящий мир — для него просто туман, через который он должен пройти. А все мы лишь — тени. Тени во мгле..

Первый полицейский: Эдвард Блэйк, 67 лет, метр девяносто, вес — 102, мышцы как у штангиста.
Второй полицейский: Да, я видел тело. Для этих лет он в прекрасной форме!
Первый полицейский: Не считая того, что мертв?. — Во время осмотра квартиры Комедианта.

Озимандия: Меня называют самым умным на свете, но я часто чувствовал себя глупым. От того, что не мог найти ни с кем общий язык… Ну, ни с кем из живущих ныне. Единственный, с кем я чувствовал родство, умер за триста лет до Рождества Христова. Александр Македонский, или Александр Великий. Ну вы знаете.

Его видение единого мира было… было.. беспрецедентным. Я мечтал.. нет, должен был пойти по его стопам и решил принести античное учение в нашу жизнь. Так начался мой путь покорения.

Не людей, не народов; покорения зла, которое им навязали: ископаемые. Нефть, урановая руда — это наркотики, а вы и ваши друзья за границей — наркоторговцы.
Политик: Послушайте!
Озимандия: Не-ет. Вы послушайте: человечество выживет. Оно заслуживает большего, чем вы можете дать.

Ночная Сова: Это бобовый соус?
Роршах: Бобово-человеческий.

Ночная Сова: Классное было время. Куда всё ушло?
Роршах:Ты ушел.

Ночная Сова: Конгресс проталкивает закон, запрещающий людей в масках. Наши дни сочтены. А до тех пор — мы единственные, кто защищает общество.
Комедиант: От кого?
Ночная Сова: От них самих!

Ночная Сова: Что стало с американской мечтой?
Комедиант: Она стала явью! Разуй глаза!

Ночная Сова: Почему мы это делали? Костюмы носили…
Шёлковый Призрак: Кто-то должен был.

Доктор Манхэттен: Она была беременна, а ты убил её?
Комедиант:— Да, убил. Знаешь что — ты всё видел… Ты мог пулю на атомы разложить, испарить пистолет, а бутылку в снежинки превратить, но ты этого не сделал. Тебе на самом деле плевать на человечество. Ты теряешь, теряешь с ним связь, док.

Храни нас Господь.

Молох: Я перепробовал разное [средства]. У меня рак.
Роршах: Какой именно рак?
Молох: Ну, если ты знаешь тот, который ведёт к выздоровлению.. То у меня не такой.

Ночная Сова: Эдриан — пацифист. Господи — даже вегетарианец! Он и мухи не обидит!
Роршах: Гитлер был вегетарианцем. — Обсуждая Озимандию.

Озимандия: После чего осталась лишь одна загвоздка — ты и твоя теория убийцы масок, которой ты держался с упорством истинного социопата. Я дал наводку полиции, и, как только ты оказался в тюрьме, смог двинуться вперёд.
Роршах: Прости, что разочаровал. — Обсуждая Озимандию.

Озимандия: Не надо быть гением, чтобы понять, что у мира есть проблемы.
Комедиант: Но надо быть кучей дебилов, чтобы думать, что вы с ними справитесь!. — Обсуждая Озимандию.